Детектив на исходе века [ Российский триллер. Игры капризной дамы] - Сергей Трахименок

Хозяин стал объяснять ей, что бутылка предназначена для поминок…

— Вечером, вечером, — пообещала Тамара и пошла в дом. Хозяин потянулся за ней, явно пытаясь уговорить ее не ждать до вечера.

— …вот и Володя уходит, — были его последние слова, перед тем как он скрылся за дверью дома.

Федя вернулся в комнатку, приготовил одежду на вечер: кроссовки, джинсы, трикотажная майка с длинным рукавом, которая почему-то раньше называлась фуфайкой, потом стал собирать вещи в сумку.

За этим занятием и застала его Магда, бесцеремонно и без стука появившаяся в комнате.

— Пошли, — позвала она.

Впрочем, бесцеремонность ее объяснялась просто. За ее спиной стоял хозяин. Он радостно улыбался и говорил:

— Я ей говорю, что ты вечером уходишь, а она, а она…

— Куда эт мы собрались вечером? — спросила Магда.

— Потом поговорим, — ответил Федя.

На этот раз за столом под навесом собрались только четверо, поскольку пара пожилых отдыхающих уже уехала домой.

Федя сидел рядом с хозяином. Магда и Тамара — напротив.

— Давай, Володя, — сказал хозяин, — наша взяла.

— Ага, ваша, — не преминула подколоть хозяина жена, подмигнув Магде, совсем забыв, что она кавказская женщина.

Хозяин разлил водку в четыре маленьких граненых стаканчика и произнес коротко:

— Пусть земля ему будет пухом.

Федя, помня о том, что сочетание жары и водки может дать ему повторение головных болей, пригубил. Но хозяин, уже расправившийся со своим стаканчиком, заорал:

— До конца, до конца…

И Феде ничего не оставалось, как выпить.

— Вот это по-нашему, — констатировал хозяин.

— По-твоему, — не сдержалась Тамара.

Молча закусили, хозяин разлил остатки.

— Упокой его душу, — сказала Тамара, все выпили и засопели.

Хозяин, посидев немного, вдруг всхлипнул и произнес:

— … такого парня, и-эх…

— Ну, ну, — вмешалась Тамара.

— А их не нашли? — спросила Магда.

— Кто их будет искать, — пробурчал хозяин.

Федя, который от выпитого захмелел, еле сдержался, чтобы не рассказать присутствующим о тех, кто убил Мишку. У него даже рот открылся, чтобы… Но в последний момент тормоз, что сидел в нем со времен службы у Капризной дамы Безопасности, сработал, и слова застряли в горле.

— А Володя наш, — неожиданно сменила тему разговора Магда, — тут женщину завел.

— Да ну, — искренне удивился хозяин.

— А то вы, Борис Михалыч, не знаете, что все мужчины — кобели несчастные.

— Ну уж нет, — ответил хозяин, — я, например, своей жене ни разу не изменил за всю жизнь… ни разу, правда, Тамара?

— У тебя другая страсть, — проворчала жена, выхватывая у хозяина из рук неизвестно откуда появившуюся бутылочку от импортного пива, наполненную прозрачной жидкостью. — Ты что, собираешься всех этой гадостью потчевать?

— Ну помаленьку, — сказал хозяин и потянулся за бутылочкой. Тамара, высоко подняв ее над головой, встала из-за стола и пошла в дом. За ней, как теленок за ведром с молоком, мыча потянулся хозяин.

Федя и Магда остались под навесом одни.

— Где твой сын? — спросил Федя, чтобы опередить вопрос, который собиралась ему задать Магда.

— На пляж ушел с соседями.

— На пляже в жаркий день хорошо…

— Хорошо, — утвердительно произнесла Магда, — не то что некоторым. Ты что, уезжать собираешься?

— Кто тебе сказал?

— Никто, сердцем чую…

— Чувствительное у тебя сердце.

— Не то, что у некоторых.

— Магда, — обозлился Федя, — ты мне скажи, чем я тебе насолил?

— Ничем.

— Ну тогда к чему вся эта злость… Стоит ли переживать, все мужчины одинаковы, уедет один, приедет другой, какая разница…

— Ду-урак.

— Ну вот, за мои же сухари и я же — дурак.

— При чем тут сухари? — не поняла Магда.

«Где уж тебе с твоим провизорским образованием понять, при чем тут сухари», — подумал он, а вслух сказал:

— Магда, ты чего ко мне привязалась? Я тебе обещал что-нибудь и не выполнил своего обещания? Или дал понять, что…

— Ага, — перебила его Магда, — скромника из себя строил, а вчера ночью через забор возвращался.

— Ужасающий пример нескромности, — съязвил Федя, — перелез мужик через забор.

— При чем тут забор, — возмутилась Магда, — ты же у женщины был.

— А ты что, мать родная мне, чтобы переживать по такому поводу?

— Мать! — в запальчивости ответила Магда.

— А раз мать, — неожиданно для себя произнес Федя, — помоги мне в одном деле. Поможешь?

— Помогу, — с готовностью ответила она.

— Письмо я тут одно написал, а надежды, что оно дойдет до адресата, нет. Сможешь отправить его?

— Конечно, смогу, давай письмо.

— Письмо очень личное, его нужно будет отправить только в том случае, если со мной что-нибудь случится… Понятно?

— Понятно, давай письмо.

— Письмо я оставлю на кровати в своей комнате… Если я завтра не появлюсь, ты его бросишь в почтовый ящик в городе, для верности на Главпочтамте, лады?

— Лады.

— Ну тогда до свидания.

Федя поднялся из-за стола и ушел в свою каморку без лестницы.

В комнате было прохладней, чем под навесом. Он лег на кровать, и глаза его закрылись сами собой.

Но долго отдыхать ему не пришлось, скрипнула дверь. Он открыл глаза, на пороге стояла Магда.

— Позволишь? — спросила она.

— Входи…

Гостья прошла в комнату и села на краешек табуретки.

— У тебя неприятности? — поинтересовалась она.

— Пока нет, но скоро могут появиться, — ответил он, а про себя подумал: «Слаб человек и в трудные минуты всегда хочет, чтобы его пожалели, посочувствовали, помогли, а уж если не помогли, то отомстили за него…»

— Я могу тебе чем-то помочь? — обратилась к нему Магда без обычного кокетства.

— Конечно, можешь, — подтвердил он и представил себя суперменом из голливудского фильма.

— Что мне делать?

— Закрыть дверь на крючок…

Перед тем как уйти от него Магда спросила:

— Может, ты никуда не пойдешь сегодня?

— Может, не пойду, — ответил он, — а может, пойду, сие от меня не зависит.

— А от кого зависит?

Он ничего не ответил на вопрос а только показал глазами на потолок.

— А-а, — протянула Магда и, поправив юбку, вышла из комнаты во двор.

Времени до встречи оставалось три часа, но Федя уже совсем извелся и решил не ждать. Он принял душ, оделся, сложил все вещи в сумку, бросил на кровать конверт с письмом Юнакову и вышел на крыльцо.

Во дворе никого не было, он сунул ключ от комнатки под крыльцо, в условленное место, о котором два часа назад рассказал Магде, и пошел из дома. Пес, мимо которого он проходил, не то что ухом не повел, даже глаза не открыл.

Разумеется, он не пошел к универсаму, а двинулся к морю, где долго стоял у парапета возле гостиницы «Приморская» и смотрел на пляжи внизу с купающимися и загорающими людьми, на скользящие по блестящей поверхности воды катера, на единственный пароход на горизонте, уходящий, быть может, в Турцию или Грецию; на красное, опускающееся в море солнце — смотрел, пока в глазах не запрыгали «зайчики» и он перестал вообще что-либо видеть.

Потом он пошел гулять по аллеям набережной мимо гостиниц, ресторанов, кафе, фотографов, снимающих отдыхающую публику на фоне беседок с куполообразными крышами, ребятишек, торгующих мороженым рядом с беседками, мимо шашлычных, из которых исходили запахи специй, дыма и жареного мяса, киосков, продающих газеты и всякую курортную и некурортную всячину.

И этот город с его жителями, большими и маленькими, отдыхающими, богатыми и бедными, с новыми рекламами и старыми плакатами, с объявлениями в стиле «а ля Америка двадцатых годов», с хулиганами, мошенниками, рэкетирами и проститутками показался ему родным и близким, словно он родился здесь, вырос здесь и не собирался куда-либо уезжать.

В восемь часов он был рядом с концертным залом, где добрая тысяча слушателей вокруг зала бесплатно наслаждались пением Аллегровой, приехавшей в Сочи на гастроли.

Федя прослушал до конца песню о младшем лейтенанте, который не знает женскую тоску по сильному плечу, и пошел дальше.

У галереи еще раз посмотрел на часы, до встречи оставалось двадцать минут.

«Если автобуса не будет десять минут, не поеду», — подумал он. Но автобус, которого на остановке ждали полчаса, подошел через минуту.

Билет Федя брать не стал.

«Если меня задержат контролеры, штраф платить откажусь, меня отведут в милицию…»

Но контролеры на этом отрезке пути билеты не проверяли.

«А может быть, она не придет… и все закончится благополучно?»

Но и она была на месте. Ее платьице он увидел издалека…

Все шло, как обычно. Он опять не мог запомнить дорогу, как ни пытался, а она ни разу не оглянулась, уверенно ведя его на самой прочной веревке в мире, веревке, без которой, может быть, не существовал бы и сам мир.